Мысли Н.Ф. Федорова — различия между версиями

Текущая версия на 15:39, 22 ноября 2013

• Пополняемая подборка мыслей Н.Ф. Федорова из его Сочинений.

О христианстве

• Христос есть Воскреситель, и христианство, как истинная религия, есть воскрешение. Определение христианства воскрешением есть определение точное и полное.
• Христианство есть объединение живущих для воскрешения умерших.
• Как Божественное – воскрешение уже решено, как человеческое – еще не произведено.
• Все Евангелие есть непрерывная беседа Сына Божия о любви Своей к Богу отцов и требование такой же любви от всех сынов человеческих.
• Уподобление Богу – это желание не быть грешниками, это нелицемерная любовь к Богу, как совершенству; называть это гордостью – значит иметь оскорбительное понятие о Боге и скотское о человеке.
• Бог воспитывает человека собственным его опытом; Он – Царь, который делает все не только лишь для человека, но и чрез человека; потому-то и нет в природе целесообразности, что ее должен внести сам человек, и в этом заключается высшая целесообразность. Творец чрез нас воссоздает мир, воскрешает все погибшее.
• Человек – не природы порождение, а Бога через нас самих творение и к жизни всех умерших на земле, чрез нас же, возвращение для разумного всеми мирами управления.
• В деле воскрешения сыны и дочери являются орудиями Бога отцов, представляя в своей деятельности живое подобие любви Сына Божия и Духа Святого к Богу Отцу.
• Христианство не есть лишь жизнепонимание, а дело искупления, которое и состоит в расширении и распространении регуляции на весь мир.
• Вся Вселенная, одушевленная всеми воскресшими поколениями, будет храмом Бессмертному Триединству.

О человеке

• Человек – есть существо, которое погребает, – вот самое глубокое определение человека, которое когда-либо было сделано, и давший его выразил то же самое, что сказало о себе все человечество, только другими словами, назвав себя смертным.
• Человек есть существо, переходящее от рожденного к самосозидающему.
• Начало человечества тесно связано с сознанием смертности и с проявлением этого сознания в стремлении к замене естественного, само собою рождающегося, самодеятельностью, требующею объединения существ; первый же акт самодеятельности человека есть вертикальное его положение.
• Все открытия, все, что узнал человек в новом своем положении (вертикальном), сводится на сознание своей смертности, ибо смертность есть общее выражение всех бед, удручающих человека.
• Существо смертное, в скорби возносящееся очами, голосом, руками к небу, что это такое, как не существо молящееся, animal religiosum, как должны бы сказать натуралисты. Эта поза, как результат переворота, с коим появился человек, или смертный, была первым и в то же время художественным произведением человека, предметом которого был он сам и которое было уже некоторою победою над падением, вообще – над земным тяготением.
• В вертикальном положении, как и во всем самовостании, человек, или сын человеческий, является художником и художественным произведением-храмом.
• Прежде человек значило смертный; но это определение не точно и даже не верно. В строгом смысле человек не смертный, а сын умерших отцов.
• Тот, кто первый по чувству любви до конца не оставлял своих родителей, не оставлял их при жизни, хотя и мог жить отдельно по своему совершеннолетию, по своей способности к самостоятельной жизни, не оставлял и после смерти, этот-то человек и был, можно сказать, первым сыном человеческим, положившим начало родовому быту, родовой религии (культ предков) и вообще человеческому обществу.
• Если человек есть нравственное существо, то ему, чтобы остаться нравственным, нужно или возвратить жизнь умершим, или же самому умереть, но пережить смерть отца, признав невозможность воскрешения, - значит не быть сыном, не быть и братом, не быть, следовательно, существом нравственным.
• Заменив определенное сын человеческий неопределенным человек, мы лишили себя возможности сказать, кто наш общий враг, в чем наше общее дело.

О смерти, воскрешении и бессмертии

• Мысль, по которой человек называется сыном человеческим, обнимает весь род, а дело, по которому он так называется, есть обращение слепой смертоносной силы в силу, возвращающую жизнь всем отцам.
• Мы – сыны, оставившие своих отцов.
• Как ни глубоки причины смертности, смертность не изначальна; она не представляет безусловной необходимости. Слепая сила, в зависимости от которой находится разумное существо, сама может быть управляема разумом.
• Смерть есть свойство, состояние, обусловленное причинами, но не качество, без коего человек перестает быть тем, что он есть и чем должен быть.
• Пока будет смерть, будет и бедность.
• Богатство ли – добро, а бедность – зло, или же жизнь, т. е. жизнь бессмертная, есть истинное добро, а смерть истинное зло?
• Должна быть умерщвлена, наконец, и смерть сама – самое крайнее выражение вражды, невежества и слепоты, т. е. неродственности.
• Долг воскрешения, долг к отцам, сыновний долг, как его можно назвать, явился в мир вместе с человеком.
• Бессмертие без воскрешения невозможно физически, если бы даже оно и было возможно нравственно; оно невозможно без воскрешения так же, как невозможно быть микрокосмом, не умея управлять и воссоздать мегакосм или макрокосм.
• Воскрешение и нравственное совершенство тождественны.
• Истинное воспитание состоит не в сознании превосходства над отцами, а в сознании отцов в себе и себя в них. С воспитанием кончается дело отцов, родителей, и начинается дело сынов — воскресителей. В рождении и воспитании родители отдают свою жизнь детям, а в деле воскрешения начинается возвращение жизни родителям, в чем и выражается совершеннолетие.
• Смерть есть торжество силы слепой, не нравственной, всеобщее же воскрешение будет победою нравственности, будет последнею высшею степенью, до которой может дойти нравственность.*Всеобщее воскрешение есть полная победа над пространством и временем.
• Душа человека не tabula rasa, не лист чистой бумаги, не мягкий воск, из которого можно сделать все что угодно, а два изображения, две биографии, соединенные в один образ. Чем утонченнее будут способы познания, тем больше будет открываться признаков наследственности, тем ярче будут восставать образы родителей; так что полный ответ на древний вопрос, написанный над воротами Дельфийского оракула, – «познай самого себя» – мы будем иметь во всеобщем воскрешении.
• Всеобщее воскрешение есть только возвращение к нормальному состоянию, когда человечество в полном обладании природою, как своею силою, может осуществлять не по нужде, а по избытку душевной мощи бесконечную мысль в неограниченных средствах материи, имея образец в доступном созерцанию человеческого рода Божестве.

О всеобщей регуляции

• Природа в нас начинает не только сознавать себя, но и управлять собою.
• В регуляции же, в управлении силами слепой природы и заключается то великое дело, которое может и должно стать общим.
• Есть два материализма, материализм подчинения слепой силе материи и материализм управления материей, не в мысли лишь, не в игрушечных, кабинетных или лабораторных опытах, а в самой природе, делаясь ее разумом, регуляцией.
• В себе человек – в своей нервной системе – носит образец регуляции Вселенной (III, 280).
• Свобода без власти над природою и без управления ею – то же, что освобождение крестьян без земли.
• Цивилизация эксплуатирующая, но не восстановляющая, не может иметь иного результата, кроме ускорения собственного конца.
• Мы виноваты не в том только, что делаем (хищничество), но и в том зле, которое происходит по нашему бездействию.
• Исповедуя Бога Вседержителем и Творцом Мира, мы не можем не каяться в расхищении созданного Им, должны признать себя истребителями и разрушителями, не поддерживающими, а разрушающими порядок в мире. И, не отрекаясь от подобия Ему, мы не можем видеть своего назначения в присвоении лишь того, что не создано нашим трудом, в том, чтобы быть собственниками созданного Богом мира. Наше назначение может заключаться только в том, чтобы быть орудиями управления тою силою, которая, будучи предоставлена своей слепоте, несет голод, болезни и смерть <...> Нельзя даже сказать, что Бог создал слепую силу, ибо Он создал и разумную, и только по бездействию последней творит зло первая.
• Природа, слепая сила, наказывает человека за слепоту, казнит разумные существа за подчинение ей, слепой силе, как бы требуя от человека внесения в нее разума и управления ею, казнит за бесчувственное вытеснение сынами отцов.
• Регуляция есть существенный признак совершеннолетия рода человеческого.

О космосе

• Порожденный крошечною Землею, зритель безмерного пространства, зритель миров этого пространства должен сделаться их обитателем и правителем.
• Человечество должно быть не праздным пассажиром, а прислугою, экипажем нашего земного, неизвестно еще какою силою приводимого в движение, корабля.
• Способность же жить во всей вселенной, дав возможность роду человеческому населить все миры, даст нам и силу объединить миры вселенной в художественное целое, многоединым художником коего, в подобие Триединому Творцу, будет весь род человеческий, в совокупности всех воскрешенных и воссозданных поколений.
• Наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига.

О знании и науке

• Все должны быть познающими и все должно быть предметом знания.
• Наука должна быть достоянием всех, т. е. быть выводом из наблюдений, производимых не кое-где, кое-когда и кое-кем, а везде, всегда и всеми, выводом, прилагаемым к регуляции.
• Должна ли наука знанием лишь для знания, знанием лишь того, почему сущее существует, а не того, почему живущее страдает и умирает?!
• И не преступна ли наука прикладная, создающая предметы вражды — мануфактурные игрушки — и вооружающая враждующих из–за этих игрушек истребительнейшими и мучительнейшими орудиями, мощно содействующими к обращению земли в кладбище.
• Должны ли вера и знание быть всегда противоположными и враждебными или же они должны объединиться?
• Истина есть только путь ко благу.
• Только сыновнее чувство, общее всем, дает знанию цель, т.е. объединяет людей в познании силы, умерщвляющей отцов, раскрывает их (людей) души, соединяет их во взаимознании, делая братьями в самом глубочайшем смысле этого слова, ведет их к возвращению жизни умершим.

Об активности человека

• Вся философия несостоятельна, если она есть мысль без дела.
• Мир дан не на поглядение, не миросозерцание – цель человека. Человек всегда считал возможным действие на мир, изменение его согласно своим желаниям.
• Покой ненавистен человеку; и пока не существует великого, действительно общего дела, а не одинакового лишь или общественного, социального, вносящего раздор, пока нет дела, всех объединяющего в общем труде, в котором нашли бы удовлетворение все способности человека, и пока человек лишен возможности созидать, воссоздавать, он будет разрушать.
• Хотя бы идеи и создавались или порождались плотским человеком, они все же не для того возникают, чтобы плоть управляла мыслью, а для того, чтобы мысль и душа управляли материею.
• Труд есть высшая добродетель, уподобляющая нас Богу, создавшему все из ничего.
• Идея вообще не субъективна и не объективна, она проективна.

Об этике

• Добро есть сохранение жизни живущим и возвращение ее теряющим и потерявшим жизнь.
• Попыток устроить братство, не обращая внимания на причины, которые делают людей не братьями, т.е. поселяют между ними вражду, было так много, что история потеряла счет таким попыткам.
• Все мы братья по любви к отцам.
• Жить нужно не для себя и не для других, а со всеми и для всех.
• Пока сами люди чужды друг другу, пока человек человеку – не человек, а зверь.
• Любви, так же как и христианства, наш век совсем не понимает, потому что под любовью к одним (как, например, к бедным) скрывается обыкновенно ненависть к другим (к богатым).
• Родство есть мы; для него нет других в смысле чужих: для него все – те же Я, свои, родные, естественно, органически родные, а не искусственно, механически, внешне сроднившиеся.
• Когда все будут чувствовать и сознавать себя во всех и таким образом даже дальние станут близкими, получится многоединство.
• Родство есть то, что наиболее известно, наиболее доступно людям, даже именно то, что наиболее затрагивает человеческое сердце, ибо для отцов — это вопрос о судьбе их сынов, а для сынов — вопрос о судьбе их отцов, куда входит вопрос и о братстве.
• Не ясно ли, что, при отрицании жизни отцов и воскрешения их, наша собственная жизнь становится вопросом, делается бессмысленной и невыносимой.
• Наше время отличается глубочайшим разрывом между детьми и отцами. Дети, утратив связь с отцами, утратили и цель в жизни.
• Для животной природы забвение отцов, может быть, и натурально, для человеческой оно совершенно неестественно.
• Все наши пороки – только извращения добродетелей. Пока нет у человека надлежащего исхода его жажде деятельности, до тех пор она будет растрачиваться на превозношение друг перед другом, на зависть, ненависть и гнев, на собирание богатства и расточение его. <...> только открытие поприща для спасения жизни может освободить человечество от пороков.
• В детском чувстве, в чувстве всеобщего родства, заключается критерий и исходный пункт дальнейшего совершенствования (т. е. достижения совершеннолетия), уклонение от коего составляет падение, создает блудных сынов, делает невозможным достижение совершеннолетия, обращает к ребячеству, которое нужно различать от детства.
• Человечество будет братством лишь тогда, когда все знание получит большую глубину и широту, когда вся наука и все искусство станут отеческим делом; только наука и искусство в смысле отеческого дела могут обратить человеческий род в братство.
• Полная добродетель состоит в соединении нравственности со знанием и искусством.
• Если наш род распался и мы обратились в не помнящие родства народы и сословия и если тот же процесс распадения продолжается внутри самих народов, сословий и отдельных обществ, то причину этого явления нужно искать в отсутствии, в недостатке прочной основы, т.е. общей цели и общей работы; а иной высокой цели, естественной, невыдуманной, неискусственной, кроме воскрешения отцов, или восстановления всеобщей любви, нет и быть не может.
• Дети – надежда будущего и прошедшего, ибо будущее, т.е. воскрешение, есть обращение прошедшего в настоящее в действительное.И любовь братская может получить твердую основу только в воскрешении же, ибо только оно объединит каждое поколение в работе для общей цели; и чем ближе к ней будет подвигаться эта работа, тем более будет усиливаться братство, ибо воскрешение есть восстановление всех посредствующих степеней, кои и делают из нас, братий, единый род, уподобляя наш род тому неразрывному единству, в котором пребывает Отец, Сын и Св. Дух.
• Нравственность – не барство и не рабство, а родство.
• Для нашего притупившегося чувства непонятно, какая аномалия, какая безнравственность заключается в выражении «сыны умерших отцов», т. е. сыны, живущие по смерти отцов, как будто ничего особенного, ничего ужасного не произошло! Нравственное противоречие «живущих сынов» и «отцов умерших» может разрешиться только долгом всеобщего воскрешения.
• Тот не достоин жизни и свободы, кто не возвратил жизни тем, от коих ее получил.
• Масса человечества из толпы, взаимной толкотни, борьбы превратится в стройную силу, когда она, сельская масса, народ, будет объединением сынов для воскрешения отцов, будет родством, психократиею.

О России

• Нет вражды вечной, устранение же временной составляет нашу задачу, задачу России, как задачу, долг и всех народов.
• Для государства с населением в 100 миллионов, занимающего шестую часть материка, великодушие не может быть какою-либо особою добродетелью, оно лишь необходимое, обязательное свойство такого государства; без великодушия оно было бы только страшилищем.
• Нужно понять патриотизм не как ненависть к инородцам и иноверцам, а как деятельную любовь к своему страдающему народу.

Музей, библиотека, архив

• Книга как выражение слова, мысли и знания занимает высшее место среди памятников прошедшего; должна она занимать его и в будущем, которое призвано стать делом возвращения прошедших поколений к жизни, и лишь тогда книга с этого первого места снизойдет на последнее, когда то, что было лишь в книге, то есть только в мысли и голове, станет живым делом человечества.

• К самой книге, как выражению мысли и души ее автора, должно относиться как к одушевленному, как к живому существу, и тем более, если автор умер. В случае смерти автора на книгу должно смотреть как на останки, от сохранения коих как бы зависит самое возвращение к жизни автора.